Гонец из Пензы. Зачем во власть идут неподдельные поклонники дикости

Новый детский омбудсмен Анна Кузнецова – жена священника, многодетная мать, благотворительница, оператор по распределению президентских грантов для НКО, – сразу же после вступления в должность помимо своей воли расширила кругозор десяткам, наверное, тысяч россиян. Многие ли еще в прошлый четверг знали, что такое телегония? И кто не знал этого к вечеру пятницы?

И вроде бы не так уж страшно, что новая защитница прав детей верит в «память клеточек матки» (позднее в интервью Кузнецова заявила, что не помнит о таких своих словах. – Slon). Страшно – по-настоящему страшно, – когда генералы из Академии Генштаба демонстрируют свою веру. Вот когда люди в погонах на круглом столе в рамках форума с демонстрацией новейших вооружений всерьез обсуждают, будто один из кандидатов в президенты США еще на прошлых выборах собирался натравить башкир и чеченцев на русских («башкиров» – пишут генералы в презентационных слайдах), развалить Россию и дискредитировать православие. Страшно – потому что новейшее оружие как раз в их руках. Страшно, когда свою темную веру проповедуют в редких интервью члены Совета безопасности. Эти люди могут нас убить, да и не только нас, потому что им надо спасать сибирскую нефть от Мадлен Олбрайт. А пензенская попадья убить нас не может – разве что повеселить.

Дальше, правда, выяснилось, что новый омбудсмен верит, будто СПИД – мистификация, аборт – убийство, прививки – зло, а «закон Димы Яковлева» – невероятное благо. Это, конечно, хуже: кое-какую власть ее должность все-таки предполагает, и людей, которые говорят: «Давайте сначала посмотрим, что она будет делать», хочется спросить в ответ: «А вы правда хотите это видеть?» Впрочем, выбора у нас все равно нет, и мы, конечно, посмотрим.
Но кое-что видно уже и сейчас. Власть – настоящая власть – не вчера ведь ухватилась за духовные скрепы. Просто в посткрымской России довоенные попытки поиграть в конфронтацию с Западом выглядят детскими шалостями. Но они были, эти попытки. И из них естественным образом вытекал курс на одичание, на откат к ценностям зрелого Средневековья.

Но – это существенное «но» – настоящая власть непрозрачна, узнаем мы о ней что-то случайно, урывками – когда у скромного полковника МВД в рамках борьбы спецслужб обнаруживается в чулане годовой бюджет черноземной области в наличных долларах или у еще более скромного, хотя, несомненно, талантливого виолончелиста – миллиардный офшор в Панаме. И это заставляет верить, что все цветение духовности здесь не всерьез. Например, потому, что наличные доллары – это ведь самая настоящая западная ценность. А у всей свистопляски со скрепами в жизни и телевизоре задача сугубо прикладная: дать населению понять, что если этих вот конкретных расхитителей лишить власти, то немедленно придут солдаты НАТО, чтобы сжечь наших матрешек, сломать балалайки и растлить учеников не только в элитных школах, но даже и в обычных.

Кстати, это работает. Но над этим работают, вернее, до последнего работали люди, про которых тоже было понятно, что они – участники увлекательной игры. Что ставки в игре – власть, пусть маленькая, карьера, деньги – пусть несравнимые с запасами скромного полковника МВД, но ощутимые, и так далее. Что они отрабатывают номера. Владимир Мединский, рано почуявший новый тренд, еще до назначения министром культуры сочинял книги о том, как Запад веками плевал нам в гречневую кашу. Но если ветер переменится и ради карьеры, власти, денег понадобится сделать элегантный разворот, – Мединский, не задумываясь, бюсту Сталина, рядом с которым недавно фотографировался, отобьет кувалдой голову и приделает на ее место голову Джорджа Сороса. Павел Астахов с радостью займется распределением сирот в американские семьи, а Виталий Милонов – пропагандой гомосексуализма среди несовершеннолетних. Ирина Яровая вспомнит боевую оппозиционную юность и призовет к ответу авторов «пакета Яровой» и закона о запрете реабилитации нацизма. И только Елена Мизулина – человек по-настоящему честный – продолжит борьбу за одичание. Но в одиночестве и в родном городе Буй, наверное.

Так оно все и выглядело до последнего времени. Пока не начали подтягиваться в гуманитарную сферу неподдельные поклонники дикости. Новый министр образования, кажется, вполне искренне хочет возродить добрую традицию пропаганды в школе. Список интересов новой защитницы прав детей тоже вполне показателен, и поводов сомневаться в ее искренности у нас нет. Дальше – легко предположить – министра культуры изгонят за излишний либерализм с заметной должности и подберут на его место мыслителя такого масштаба, что прогрессивная общественность о Мединском еще всплакнет.

А это, в свою очередь, значит, что игры перестают быть играми и в той темноте, где обитает настоящая власть, всерьез поверили в необходимость защитить наши балалайки от происков заокеанского врага. Что это все уже не способ отвлечь публику от схронов с наличными. Что они сами испугались собственных страшилок. Кажется, именно эту весть и принес нам гонец из Пензы. Кстати, люди добросердечные, причем не только консервативные, уже заговорили о «травле» нового омбудсмена, которая и сделать-то пока ничего еще не успела. Однако если мы всей страной откочевываем в мир подлинной духовности, стоит как-то аккуратнее обращаться со словами. Травля – это все-таки когда оппозиционного политика безнаказанно преследуют, унижают или просто бьют ряженые полудурки. Когда независимому социологическому агентству фактически запрещают работать. Когда телевизор годами рассказывает зрителям о национал-предателях из «пятой колонны».

А когда люди шутят в социальных сетях – от безысходности, ввиду полной невозможности хоть как-то влиять на происходящее в стране, – это не травля. Это просто попытка сохранить остатки здравого смысла среди повсеместной и непрекращающейся телегонии.

Иван Давыдов (Заместитель главного редактора The New Times) @ Slon via Twitter