Про советские ГОСТы

Гражданам, что еще 25 лет назад подтирались газетами с токсичной полиграфской краской, а теперь тоскуют по советской колбасе, объясняю.

Еды все меньше, а разговоров о ней все больше. Еще больше о еде слагают мифов. Особенно, почему-то, модно сегодня вспоминать советскую колбасу и треклятые советские ГОСТы.

Дорогие советские романтики, ГОСТов вы не читали. В лучшем случае о них вам рассказал тот, кто прочитал первые страницы и вздохнул облегченно: ну слава богу, в колбасу «Столовую» клали  99% мяса!

Знаете, в ту самую «Чайную» колбасу, которую никто не ел, по ГОСТу клали 70% говядины второго сорта, 20% полужирной свинины и 10% бокового шпика. Тем не менее, колбаса эта отчетливо отдавала картоном. Почему? Да потому, что ГОСТы содержали обширные примечания, в которых скурпулезно описывалось, что и чем на производстве можно заменить: мясную массу на смесь из выварки костей, крахмала и пищевой плазмы, эмульгированные растительные жиры в маргарине и масле «Бутербродном» — на минеральное масло (помните, как масло сливочное на сковороде взрывалось, оставляя после себя черное пятно и пахнущую гудроном пустоту?). ГОСТы постоянно редактировали, для некоторых продуктов — ежесезонно, в зависимости от норм забоя, уровня удоев, урожая, импорта...

Вот знаменитый сосисочно-колбасный ГОСТ 23670-79 от 1979 года в редакции года 1980. В нем мы читаем, например: «Допускается взамен говядины, свинины, баранины совместное использование стабилизатора белкового, массы мясной говяжьей или свиной, или бараньей, пищевой плазмы (сыворотки) крови, крахмала или муки пшеничной».

ГОСТ и нормы закладки были для внутренней пропаганды (дескать, успокойтесь, дорогие граждане, хоть колбаса у нас настоящая) и пускания пыли в глаза иностранцам (вот, наши люди только натуральное мясо едят, свежим молоком запивают, хлебом с маслом закусывают). Для реального же пользования были примечания к ГОСТам, которые прямо в документе и печатались.

И если сейчас какая-нибудь мурзилка промурлыкает вам, будто училась в институте пищевой промышленности и знает, что колбасу делали только из мяса, гоните мурзилку в шею: она либо врет, либо ни хрена не училась, а с первого курса пристроилась сладко в мясном цехе и вместо экзаменов заносила преподавателям тюки с говядиной первого сорта и свининой полужирной. Той самой, которой вполне официально, по ГОСТу, в вашей колбасе не было. А была она лишь в партиях, готовившихся для спецраспределителей и номенклатуры. На некоторых комбинатах даже цех специальный имелся, где все делали по основным требованиям ГОСТа, без всяких редакций. Вот только товар этот был только для чинуш, блатных и... проверяющих. Всякие СЭС, ОБХСС выкатывались с проверок с огромными сумищами, набитыми мясом, маслом и гостовскими колбасами. В одном уральском городе чиновник повез взятку аж на дореволюционных санях и санями теми его неплохо придавило. Гостовской колбасой полноги оттяпало. Но хотя бы гостовской...

Вот такие нормы жизни. Заметьте, я пишу про нормы. Не про дефицит, воровство, а только про нормы. Про то, что даже при удачном стечении обстоятельств (например, вы урвали «выброшенную» в 11 утра колбасу, и колбаса эта была сделана по ГОСТу) вместо 99% мяса вы могли получить, вполне законно, смесь из костной муки, столярного клея, плазмы, крахмала и вареных мочевых пузырей. А если учесть уровень воровства, разгильдяйства и антисанитарии, то колбаса ваша представляла собой... даже не знаю, что она представляла. Представьте вымоченный в стоявшей на жаре крови кусок картона. Представили? Примерно это ваша колбаса тогда из себя и представляла.

Качество продуктов советских — миф. Страна была бедная, кругом дефицит — откуда бы взяться качеству? По ГОСТу в сосисках было от 5% мяса (остальное допускалось заменять), колбасы сдабривали для сохранения цвета селитрой. Пальмовое масло, кстати, и тогда ввозили. Консерванты, стабилизаторы, красители были допотопные и вполне официальные. На производстве картофельных чипсов (длинные пластинки, «Для тучных» назывались) масло для жарки заменяли раз в 8 месяцев.Тоже по ГОСТу. Сливочное мороженое встречалось разве что в мегаполисах — остальные довольствовались молочным с растительным жиром, в лучшем случае оно было двух сортов — в стаканчике и на палочке, порой шоколадного или ягодного окраса (или пополам, называлось «Забавой»). В некоторых городах — о, боже! — мороженое было только «Томатное». За пирожным «Картошка» и тортом «Полено» давились, а лепили их из оставшихся на конвейере бисквитных крошек, перемешанных с маргарином и сгущенкой. Ингредиентов, заметьте, на упаковке не указывали. И вся эта дрянь была жутко дорогой по тем меркам. З/п преподавателя техникума 120 руб., а килограмм сливочного масла в/с 3 руб. 40 коп., колбаса высшего сорта — тоже 3 руб. 40 коп., и конфеты в шоколадной глазури «Пилот», «Ласточка», «Буревестник» 3 руб. 40 коп. Шоколадные конфеты стоили до 15 рублей за килограмм и появлялись пару раз в год. В стране было три ценовых пояса и специальные коэффициенты для каждого вида продукции: грубо говоря, чем глубже в лес, тем цены были выше, а продуктов меньше.

Так что, про ГОСТы и качество не трещите. И про сталинско-хрущевские времена тоже не трещите. Во-первых, я пишу о 70-80-х. Во-вторых, при Сталине с Хрущевым, во времена «Книги о вкусной и здоровой пище», продукты в магазинах еще были, но есть их было решительно некому: все эти балыки, масло, икра народу были недоступны. По свидетельствам продавцов того времени, масло покупали по 30-50 гр., конфет — по 100 гр., колбасы — от силы 300 гр. И не каждый день. За «маслицем» старушки приходили после пенсии. «Полакомиться»... Когда моя мама, проходя стажировку в гастрономе, спросила на каком-то собрании, почему масла по 30 граммов берут, ей ответили: «Очень актуальный вопрос, товарищ стажер! Наши люди хотят каждый день есть свежую продукцию, поэтому ежедневно приходят в магазин за новой порцией масла и колбасы».

Страна жила впроголодь. Это подтвердил знаменитый доклад ЦК КПСС, составленный на основе исследований Центрального научно-исследовательского экономического института Государственной плановой комиссии РСФСР. По этому докладу, 75% населения находились за чертой бедности, а товары в Союзе (от мотоцикла до сахара) были многократно дороже, чем в США. Что в сравнительном, что в абсолютном исчислении.

Сейчас, конечно, товарищи запоют, что жили бедно, да дружно, что были здоровее... Ну да, ну да! Во-первых, граждане советские были злючие как собаки. Всегда остервенелые, с сжатыми челюстями. Во-вторых, народ был очень больной. Очень. Умирали, кстати, от рака кишечника, язвы, гастрита. Эти болезни едва ли не лидировали в причинах смертности даже при том уровне медицины и недообследованности (ну кому тогда делали колоноскопию для диагностики рака прямой кишки?). Люди были грузные, отечные, с плохой кожей, чудовищными зубами и жидкими волосишками. В 50 женщины смотрелись старухами (вспомните своих бабушек, что водили вас в сад). Немного скрашивал положение постоянный легкий голод — люди не переедали, что способствовало некоторому сохранению здоровья.

Но ведь товарищи ностальгирующие не предлагают всерьез вернуть в страну метод вынужденного лечебного голодания?

Анастасия Миронова via sapojnik

Место проклятое: почему уходит шведский президент «Автоваза»

Попытки изменить российскую реальность уже не раз разрушали карьеры иностранных менеджеров

Помню, был старый советский анекдот про то, как компания «Мерседес» купила завод АвтоВАЗ. Перенастроили производство, запускают конвейер – но на выходе «жигули»! Демонтируют оборудование, пригнали новое из Германии, установили, наладили, запускают... снова «жигули»! Увольняют весь персонал завода, привозят рабочих из Германии, налаживают, проверяют, запускают: на выходе все те же «жигули»! Около завода холм, на нем сидят главный инженер и директор завода (оба с приставкой экс), смотрят на все это, и главный инженер говорит директору:

— А я тебе говорил: место проклятое! А то все: «руки кривые, руки кривые!»

На прошлой неделе шутка обернулась былью для шведского президента «Автоваза» Бу Андерссона. Стало известно, что он написал заявление об увольнении и собирается покинуть Россию. Это станет крупнейшим увольнением иностранного топ-менеджера в России с 2008 года, когда посреди громкого скандала был фактически изгнан из России глава ТНК-ВР Роберт Дадли, которому не продлили рабочую визу.

Неделей ранее в комментариях Wall Street Journal гендиректор «Ростеха» (владельца блокирующего пакета акций «Автоваза») Сергей Чемезов обрушился на Андерссона с резкой критикой не только в связи с убытками концерна (74 млрд рублей по итогам 2015 года), которые объяснил предпочтением иностранных поставщиков в ущерб российским, но и с многотысячными сокращениями рабочих мест, которые привели к акциям протеста к конце прошлого года. «Напряжение [в Тольятти] нарастало, – сказал газете Чемезов. – Я говорил ему несколько раз, что надо быть осторожнее, но он не понял». Иными словами, Андерссон на проявил достаточно патриотизма по части импортозамещения и лояльности в понимании местных реалий.

Впрочем, как обычно в России, когда напирают на патриотизм, речь, вероятно, идет о чем-то ином. Немного ясности в ситуацию внес вчерашний репортаж с завода в Financial Times, в котором утверждается, что причиной увольнения Бу Андерссона стали его жесткие попытки разобраться с коррумпированной и неэффективной цепочкой поставщиков: «С советских времен все – от продажи запчастей заводу до продажи автомобилей — было большим пирогом, который контролирует группа людей, с которыми лучше не связываться». «Проблема «Автоваза» состоит не столько в наследии социализма, а в закоренелых преступных структурах», — цитирует газета анонимного иностранного менеджера неназванной автомобильной компании.

Цепи поставки были обременены российскими компаниями, которые выставляли огромные счета, но не производили товаров. Во многом за счет отсечения таких липовых поставщиков Бу Андерссон пятью годами ранее сумел реформировать ГАЗ, выведя его из убытков в $120 млн к прибыли $1 млрд в первый же год.

Ту же политику Андерссон стал проводить и с местными поставщиками «Автоваза».

Бывший советник министра экономического развития Андрея Белоусова Ян Ханов вспоминает в интервью FT, что Андерссон (человек неробкого десятка, который сам был кадровым армейским офицером) в 2014 году был вынужден ходить по Тольятти с вооруженной охраной: «Ему приходилось встречаться с чиновниками, которые угрожали ему, если определенные запчасти не будут использоваться. Бизнес там наследный и управляется семьями, и никто не хочет его терять».

Некоторые поставщики стали намеренно задерживать поставки, что неоднократно приводило к остановке конвейера. Бу Андерссон принял этот вызов и прекратил контракты с теми, кто оказался неспособен поставлять свою продукцию вовремя и по более низкой цене. А когда «Ростех» пытался пролоббировать покупку «Автовазом» одного из поставщиков, ОАО «Объединенные автомобильные технологии», Андерссон воспротивился этой сделке, чем нажил себе врага в лице Сергея Чемезова. Другой местный поставщик, «Автоваз агрегат», сейчас проходит процедуру банкротства.

В итоге этих мер число официально зарегистрированных безработных в Тольятти возросло с 2700 до почти 10 000 человек, хотя коммунисты — организаторы недавних митингов против политики концерна, говорят о 20 000. Давление местной администрации, поставщиков и агентов по продаже дошло до руководства «Ростеха», в результате чего и случилась преждевременная отставка шведского менеджера. По сведениям «Ведомостей», акционеры собираются изменить структуру управления «Автовазом». Летом председателем совета директоров компании может быть избран кандидат от «Ростеха», который будет взаимодействовать с властями и курировать социальные вопросы – то есть заниматься более привычными для российского хозяйственника вещами, а не чисто рыночными вопросами, как Бу Андерссон.

Ах, простодушные шведы, дети суровых северных лесов и протестантских пасторов! Встречаясь с текучей российской реальностью, они пытаются ее изменить – и кто-то уходит сам, как Андерссон, а кто-то ломается, как его соотечественник Пер Кауфман, директор IKEA по Центральной и Восточной Европе, который был уволен в 2010 году по подозрению в даче взятки: говорят, основатель IKEA Ингвар Кампрад плакал, выгоняя своего ближайшего сподвижника. Об этих коллизиях бывшим директором IKEA по России Леннартом Дальгреном написана книга «Как я покорял Россию, а она – меня». А им всего лишь следовало выучить теорему Пелевина из романа «Generation П» (она же основной экономический закон постсоциалистической формации), которая гласит: «При спецификации прав собственности по понятиям в условиях либеральной модели валовой национальный продукт (GNP) асимптотически приближается к общей сумме транзакционных издержек независимо от аллокации ресурсов и голимых базаров».

Иными словами, иностранным инвесторам и менеджерам следует понять, что целью экономической деятельности в России является не производство товаров и услуг и не получение прибыли в условиях рыночной конкуренции, а нерыночное присвоение общественных и частных ресурсов (чистоплюи называют его воровством), в ходе которого в качестве побочной деятельности производятся те самые товары. И тогда они бы увидели, что огромный автозавод может быть не сферическим рыночным агентом в вакууме, а гигантской кормушкой, главной целью которой является питание цепочек поставщиков, менеджеров, региональных и федеральных чиновников с аффилированными фирмами, родственниками и клиентелами, «друзьями и знакомыми кролика». С другой стороны, от завода кормится большой моногород – как от его социальных обязательств (пусть во многом фиктивных, но символически значимых), так и от его ресурсов: коллеги-социологи в Тольятти свидетельствуют, что «гаражная экономика» в городе, основанная на торговле запчастями, насчитывает тысячи сервисов и сама едва ли не больше, чем основное производство на заводе, где люди месяцами сидят в принудительных отпусках – так что цифры безработицы в 20 000 человек отчасти лукавят. Они же рассказывают, что поставщики приезжали на встречи с Андерссоном на «бентли» и, ухмыляясь, рассказывали, что денег на модернизацию производства нет.

В этом смысле «Автоваз» в первую очередь производит те самые пелевинские транзакционные издержки, пространственные, политические и социальные иерархии, традиционные механизмы перераспределения ресурсов, при которых убытки национализируются, а прибыль приватизируется. И лишь во вторую очередь он озабочен выпуском дешевых и конкурентных автомобилей:  зачем беспокоиться, если импортные пошлины, госдотации и национальные привычки еще долго будут поддерживать минимальный спрос и бюджет никогда не бросит в беде социально значимое производство и стратегический национальный продукт. Швед же посягнул на святое. Нет бы ему успокоиться, сработаться с людьми, зайти в схему, сесть на бюджет, получать откаты под 40% — давно бы уже себе обустроил под пенсию островок в Стокгольмском архипелаге с яхтой в 100 футов. Или в морях поюжнее, где нравы помягче, не задают лишних вопросов о происхождении капитала и яхты швартуют не носом к пирсу, а кормой.

Нет же, решил производить хорошие машины и рубить издержки. За что сам и пострадал.

И в завершение еще один советский анекдот. У армянского радио спрашивают: можно ли построить в СССР шведскую модель социализма? Можно, отвечает радио, только где взять столько шведов? Шведских менеджеров, а также шведских рабочих, поставщиков, полицейских и политиков на нашу необъятную страну действительно не напасешься.

Сергей Медведев @ Forves via Виктор Алексеев

Самый адский риск для России - деградация

Российские регионы накапливают бюджетные дисбалансы и продолжают всё глубже увязать в кризисе. Где нижняя точка этого пике - непонятно. Но ясно также, что к широким социальным выступлениям эта траектория падения вряд ли приведет, считает директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич.

Главный риск для России - в продолжении движения в сторону "понижательной адаптации населения", которая приводит к деградации в рамках существующей экономической модели. Такое мнение она высказала в ходе лекции "Депрессия в региональном измерении", прочитанной ею в четверг в Сахаровском центре.

Одним из организаторов мероприятия выступил Фонд Егора Гайдара.

По словам Натальи Зубаревич, кризис, который сейчас переживает России, начался еще в 2013 году, когда перестала работать "машинка" старого экономического роста. Модель, сформировавшаяся в 2000-х годах, остановилась.

Русская служба Би-би-си решила опубликовать конспект этой лекции, из которого становится понятнее, как различные регионы приспосабливаются к внутренним и внешним экономическим шокам.

Три измерения текущего кризиса

Что было раньше? У нас росли цены на нефть, в экономике становилось больше денег. Параллельно, мягко говоря, не улучшались институты, барьеров для развития бизнеса становилось больше. Но пока росла цена на нефть, эта система балансировалась. Как только цена на нефть встала, даже пусть при 110 долларах за баррель, - всё, экономика затормозилась.

Мы забуксовали в декабре 2013 года - уже тот год был нулевым по промышленности, доходы росли еле-еле. Все началось со стагнации, а в минус мы пошли уже тогда, когда добавились внешние факторы: Крым, санкции и антисанкции, которые больше всего сказались на росте инфляции.

Новый кризис - медленный, мы до сих пор не смогли найти новые драйверы роста. В общероссийском масштабе кризис разворачивается на трех уровнях. Во-первых, страдают региональные бюджеты: уже три года они разбалансированы и испытывают очень сильное долговое напряжение. Эта разбалансировка началась в декабре 2012 года, когда в первый раз регионам надо было отчитываться за увеличение зарплат бюджетникам (в соответствии с майскими указами Владимира Путина).

Во-вторых, мы наблюдаем инвестиционный кризис: происходит существенное сокращение прямых инвестиций.

В-третьих, кризис оказывает эффект на доходы и потребление. Наконец, в том, что касается промышленности, реального сектора, нынешний кризис не совсем то же самое, что раньше: мы привыкли что кризис - это завод встал, локаут [закрытие предприятия и массовое увольнение рабочих], забастовка. Нынешний кризис не такой - он более скрытый.

"Проверка на патриотизм"

Самое обидное, что этот кризис довольно сильно ударил по тем регионам, где были уже модернизированные отрасли - прежде всего, по нашему автопрому, особенно сборочному. Отрасли, где хороший менеджмент и на выходе неплохой продукт, - они легли.

Спад в автопроме составил 30%, но еще хуже ситуация с производством вагонов - минус 60%. Здесь грохнуло по всему производству вагонов. Злые языки говорят, мол, посмотрим теперь на "Уралвагонзавод" в Нижнем Тагиле. Известно, что танков там производится от силы 20%, а остальное - вагоны. Сейчас им там очень трудно: у них большая проверка на патриотизм. Следом за автопромом и вагонами идут полудепрессивные регионы: Кострома, Курган, Псков, Амурская область. Каждый кризис они проседают и потом едва ли "отжимаются".

Ну а кто этот кризис не особенно чувствует с точки зрения реальной экономики? Это три группы регионов: первая группа - современный, новый нефтегаз (Сахалин, Якутия, нефтянка Красноярского края, Ненецкий округ). Вторая группа - наш аграрный юг и регионы Центрального Черноземья. Третья группа - регионы военно-промышленного комплекса. Они растут быстрее всего: 7-11%.

Если сравнить уровни дотационности регионов в 2014 и 2015 годах, то они изменились не сильно. Однако в 2014 году федеральные трансферты в целом были больше. Кризис поджимает все-таки. Однако не стоит думать, что там, где дотационность выше, там и рисков больше. Например, мы видим, что высока доля трансфертов из федерального бюджета в консолидированном бюджете Чечни. Но вы уверены, что Чечне надо бояться? Я вот не очень уверена.

Регионы честные и регионы хитрые

Кто у нас у нас сейчас в плюсе? Это, например, Москва, Тюменская область. Ленинградская область ведет, на мой взгляд, цивилизованную бюджетную политику. При этом есть регионы, которые бедные, но при этом живут по средствам, стараясь не накапливать дефицитов. В 2015 году бедной и честной стала Владимирская область, она закончила год с профицитом. Там ответственная бюджетная политика.

В общей сложности долг регионов и муниципалитетов составляет 2,66 трлн рублей - около 3% ВВП. При этом есть регионы, которые блестяще умеют получать федеральные трансферты. В этом смысле одно из замечательных мест - республика Мордовия. У нее сейчас рекорд: долг составляет 165% собственных доходов. И ничего не боятся! А дефицит по этому году - 24%. То есть они израсходовали на 24% больше, чем заработали, и чувствуют себя хорошо.

Дают Мордовии бюджетный кредит, а она - хитрая такая - не пытается с его помощью заместить дорогие коммерческие кредиты, а продолжает тратить еще больше. В наших политических условиях и такое возможно. По этой картинке я читаю лоббистские возможности не только региональных властей, но и групп интересов, как-то связанных с региональными властями.

Подушки безопасности для рынка труда

Если посмотреть на динамику безработицы в российских регионах, то совсем небольшое, незначительное увеличение в 2015 году произошло, но оно не носило катастрофического характера. Почему? Нам же постоянно говорят: тут кого-то уволили, там кого-то сократили. Ответ прост. Увольнения в России сейчас идут крайне медленными дозами, потому что есть другие инструменты и факторы, влияющие на рынок труда.

Главный фактор - это неполная занятость. Это абсолютно легальная, разрешенная законом форма. Неполное рабочее время, простои, отпуск по соглашению сторон. Вы работаете часть времени - и получаете за это часть зарплаты. И это, кстати, норма для России. Мы всегда входили в кризисы через неполную занятость. Это наш главный способ смягчения кризисных рисков для всех, это консенсус.

Мы же привыкли думать, что являемся страной, где невозможен консенсус: два человека - три мнения. А в трудовых вопросах у нас консенсус. Хорошо всем: бизнесу - потому что им без разницы, увольнять или снижать зарплаты. Государству хорошо - потому что люди не уволены, протестов нет. Людям тоже относительно нормально - конечно, зарплата стала меньше, но зато ведь меня не уволили, степень неопределенности не выросла, а послезавтра все будет хорошо! Мы потерпим, мы подождем.

И вообще говоря, принимая во внимание нашу текущую демографию, нам дико повезло. Сейчас на рынок труда выходит поколение 1990-х годов. Оно на треть меньше предыдущего. А уходит самое многочисленное поколение - 1950-х годов. Если бы мы росли и развивались, то надо было бы лить крокодиловы слезы. А так - все в порядке.

Чтобы хоть как-то смягчить проблему выбытия населения трудоспособного возраста, нам потребуется иммиграция не меньше 600 тысяч человек в год (сейчас у нас больше 200 тысяч человек ежегодно). В таком сценарии к 2025 году у нас уменьшится число населения трудоспособного возраста на 8 миллионов. При плохом сценарии уменьшение составит 12 миллионов человек. Это официальные сценарии Росстата. Когда мы начнем отряхиваться и выходить [из кризиса], у нас будут большие проблемы. Кто у нас работать будет?

Наконец, когда мы говорим о том, что является подушкой безопасности для нашего рынка труда в кризис, надо еще вспомнить о таком своеобразном демпфере, как огромный неформальный сектор, где задействовано 20% населения трудоспособного возраста - это сейчас примерно 20 миллионов человек. Они официально могут где-то числиться и при этом делать статистику Росстату - ведь по методике МОТ (Международная организация труда), занятым человеком считается тот, который работает хотя бы два часа в неделю в течение последнего месяца.

На траектории понижательной стратегии

Что же этот кризис нам готовит? У нас будет медленный, вязкий кризис, без массовых увольнений. Будут дальше падать регионы с неконкурентной экономикой, промышленность будет вяло адаптироваться.

Впервые у нас происходит одновременное сжатие и в рыночных услугах, и в бюджетных. И еще год назад я думала, что именно поэтому кризис особенно больно ударит по жителям крупных городов, ведь здесь особенно большая доля экономики услуг. Но вы знаете, я ошиблась.

Я совершенно недооценила способность образованного, достаточно неплохо зарабатывающего населения больших городов к понижательным стратегиям выживания. Мы так готовы катиться с горки, даже с хорошим образованием! Если ты понимаешь, что выход out для тебя не возможен, ты начинаешь искать выход in - и он всегда сводится к понижательной стратегии.

Когда я приезжаю в некоторые страны, у меня тамошние журналисты спрашивают: у вас все падает, почему нет протестов? Ответ: по кочану! Потому что нет линейной связи между динамикой экономики и социокультурным восприятием людей. Потому что дело людей - адаптироваться к любым изменениям. Эти люди в адаптации выбирают либо индивидуальные, либо малогрупповые стратегии - выживать с помощью друзей и родственников.

А бодаться с этим государством - себе дороже. Риски коллективного действия в России чудовищны, результат совершенно не гарантирован, а возможностей выйти из ситуации через индивидуальные стратегии есть всегда. Наш опыт жизни этому нас научил.

И вот сейчас вся страна тихо-мирно движется в режиме понижательной адаптации. А как вы понимаете, это приводит к деградации. И для меня сейчас это самый адский риск - деградация.

Наталья Зубаревич @ BBC via Facebook

Россия. Всё проёбано...

- В 2008 году "Газпром" стоил 365 млрд $, и его глава под покровительственную улыбку президента пообещал россиянам довести стоимость компании до 1 триллиона через шесть лет. Прошло восемь. В результате сейчас "Газпром" стоит... 41 млрд $. Для сравнения: компания Apple стоит 619 млрд $.

- При этом "Газпром" составляет 22% нашего ВВП, то есть таких компаний у нас по пальцам можно пересчитать. А вот Apple занимает в ВВП США ничтожную долю в 3,2%.

- В 2013 году "Роснефть" купила ТНК-ВР за 55 млрд $. И сейчас поглотившая ВР "Роснефть" стоит... 39 млрд $. Блистательный успех путинских дружков-менеджеров!

- Путин грезил об "удвоении ВВП". Не вышло.

- Путин возмечтал сделать Россию "энергетической сверхдержавой". Результат вышел прямо противоположным от намеченного - если в 1990 году Россия на мировом рынке имела 16% в продаже нефти и 29,7% в продажах газа, то сейчас ее доля составляет 12,6% и 16,7% соответственно.

- По объему экспорта огромная Россия отстает от крохотной Словакии.

- Путиноиды грезили стать транспортным мостом между Европой и Азией. В результате "...объем транзитных перевозок по Транссибу сейчас 7 млн тонн в год, а через Суэцкий канал в прошлом году прошло 823 млн тонн грузов. В стране не построено ни одного нового морского порта (в Китае за то же время — более 15 портов), а все порты России обрабатывают на 20–25% меньше грузов, чем порт Шанхая."
Еще хуже с Северным морским путём, если при Ельцине по нему провозили 460 тыс тонн грузов в год, то в 2015 году - 39 тыс тонн. Неплохой результат, Вова! 
А где обещанный автомобильно-железнодорожный "шелковый путь" через Россию? Его нет. Вместо него запущен путь из Китая в Европу в обход России - через Азербайджан, Грузию и пр.

- Автомобильных дорог сейчас строится в 4 раза меньше, чем при позднем Ельцине.

- "Россия — единственная в мире страна, где высокоскоростные поезда умудрились поставить на построенную еще в 1970-е годы железнодорожную колею, в то время как нормальные новые ветки для них остаются «в проекте».

- "...в стране не появилось ни одного нового аэропорта, в то время как для обслуживания пассажиров, следующих из Европы в Азию, в Дубае построен крупнейший авиационный узел мира, через который в 2015 году прошло 75 млн человек." "Турецкие авиалинии", наряду с Emirates, Etihad, Qatar, на деле создали европейско-азиатский мост, о котором путиноиды только пиздели.

- Вся Россия (ее фондовый рынок) сейчас стоит 276 млрд $, то есть на 15% дешевле, чем Facebook.

- "...возникает странное ощущение тупиковости: в эпоху, когда 61% всего мирового производства товаров и услуг сосредоточен в регионах, отстоящих от океанского побережья менее чем на 100 миль, а облик XXI века будут задавать Трансатлантическое и Транстихоокенское торговые партнерства, Россия сумела собрать вокруг себя только те страны СНГ, которые вообще не имеют выхода к океану."

Цифры и факты отсюда

a_nikonov @ LiveJournal via Mikhail Golub