Орлуша: Над пропастью во лжи

Мы живём над пропастью во лжи,
В страшной правде не хотят признаться
Те, кто отвечает: «Докажи!!!»
На вопросы по МН-17.

Как когда-то школьная шпана
Покрывала кореша-ворюгу,
Так сегодня целая страна
В круговой поруке врёт по кругу:

С нами – хоть Европа не дружи!
Нам то что, ведь деды их бивали!
И про лайнер, сука, докажи!
Мы в гробу ваш трибунал видали!

Докажи, ссылаясь на фейсбук,
Что в Донбассе видели чеченцев!
Докажи, что установки «Бук»
Были у луганских «ополченцев»!

Докажи, что в поле спелой ржи
Делал селфи на крыле убийца,
Докажи про лайнер! До-ка-жи!
Кто с пути помог пилоту сбиться?

Докажи! – кричит моя страна.
Докажи, что укры – не уроды!
Докажи, что там идёт война,
А не помощь братскому народу!

«Докажи!» – несётся по стране
От Владивостока до Кавказа.
Докажи, что привезли жене
Тело в камуфляже от спецназа!

Докажи, паршивый стихоплёт,
Что стихи писал не по заказу!
Неизвестно, был ли самолёт,
Тот, что не сбивали мы ни разу!

Пусть Европу, оторопь берёт,
Знают власти и любая бабка:
Вор не воровал, и вор не врёт!
Но горит, горит на воре шапка.

От горящей в шапке ваты вонь
Улетает грязным дымом в небо,
И опять командует: «Огонь!»
Тот, кто там где был ни разу не был.

Год прошёл, и много лет пройдёт,
Отгремят и заржавеют пушки,
И однажды девочка найдёт
В поле обгоревшую игрушку.

Пыль и грязь с игрушки оботрёт,
Увезёт с собой домой в Одессу
Маленький малайский самолёт,
Тот, что дарят детям стюардессы.

Правда не осилит силы лжи,
Если против правды есть закалка.
Тем, кто знает слово «Докажи!»
Не докажешь ничего. А жалко.

Снова будет гнать своих коней
Солнце, управляя колесницей,
А июль всегда семнадцать дней
Для ушедших в небо будет длиться...

Андрей "Орлуша" Орлов via andreistp

Рождение и гибель рыночного класса

Русские "антисанкции" кажутся вещью совершенно иррациональной, даже отчасти комичной, в духе старой советской идиомы – "назло бабушке отморожу уши". Ни одно объяснение загадочных ответных мер, которое предлагает официальная пропаганда, не является убедительным.

Собственно, этих объяснений всего два: антисанкции должны расколоть Запад (в идеале - привести к распаду Евросоюза), а также помочь отечественному производителю заполнить рынок собственной продукцией.

Второй тезис оказался опровергнут самой жизнью: год применения антисанкций не привел к какому-либо существенному росту отечественного производства, хотя и облегчил жизнь местным спекулянтам. Нельзя заполнить вакуум вакуумом.

Первый тезис вообще рассчитан только на добросовестных потребителей информационной продукции российского государственного телевидения. Для тех, кто представляет реальное соотношение экономических потенциалов России и Запада, очевидно, что ограничением импорта на достаточно пока локальном российском рынке единство Евросоюза не подорвать. Хотя, конечно, крови можно попортить много, равно как и поднять бурю в стакане воды экономик европейского Юга.

Впрочем, разрешение (временное, конечно) "греческого кризиса" многое расставило по своим местам. Извне реакция Кремля напоминает поведение ребенка, мечтающего о том, чтобы как можно изощренней отомстить "злым" взрослым.

Курс на самоизоляцию

Все, однако, становится на свои места, если рассматривать антисанкции не во внешнеполитическом, а во внутриполитическом контексте. В этом случае поведение Кремля выглядит вполне объяснимо и по-своему рационально.

С внутриполитической точки зрения, разрыв (любой) экономических отношений с Западом сам по себе является достаточной целью. Он вписывается в общую тенденцию самоизоляции России.

Курс на самоизоляцию (в том числе экономическую) кажется на первый взгляд эксцессом, некой исторической случайностью, привязанной к личным психологическим характеристикам русского лидера. Тем не менее, на деле – это проявление и, отчасти, следствие специфической классовой борьбы, скрыто идущей в российском обществе, в которой власть заняла вполне определенную и совершенно оппортунистическую позицию.

Самоизоляция – это метод политической борьбы против "рыночного класса", в котором режим видит сегодня основную угрозу своему существованию. И "потешные" антисанкции направлены, в первую очередь, против этого класса, а не против Запада.

Власть заинтересована в том, чтобы Запад ушел из России, не потому, что ее волнует судьба Запада. Она хочет "извести" в собственном доме тот социальный слой, для которого связь с Западом и вообще включенность в мировую систему хозяйствования являются важным условием нормального существования.

Рождение "рыночного" класса

Важнейшим (если не краеугольным) элементом так называемой социалистической экономики была монополия внешней торговли. В 1926 году Лев Троцкий посвятил отдельную брошюру вопросу о том, почему без монополии внешней торговли, то есть без изоляции российской экономики от мирового рынка, так называемая социалистическая система хозяйствования выжить не может.

Монополия внешней торговли выступала своего рода дамбой, защищающей российскую экономическую гавань от волнений в океане мирового рынка. После скоропостижной кончины СССР дамба рухнула, и Россия, хоть и без особого успеха, интегрировалась в систему мирового хозяйства. Это имело множество самых многообразных последствий, в том числе социальных.

В частности, под влиянием интеграции в мировую систему рыночной экономики в России возникло два "мегакласса". Один – конгломерат социальных групп и слоев, являющихся, в той или иной степени, бенефициарами рыночных преобразований и воссоединения с мировым рынком. Другой – гораздо более многочисленный класс социальных слоев и групп, либо просто ничего не выигравших от рыночных преобразований, либо даже, напротив, существенно проигравших в результате обвала экономической дамбы, отделявшей СССР от мировой экономики.

Структура "рыночного" класса

Конечно, речь не идет о классах в привычном понимании этого слова, и соответствующий термин употребляется здесь не в своем строгом социологическом значении, а, скорее, метафорически.

Прежде всего следует заметить, что граница между этими двумя "мегаклассами" является весьма условной и проходит по всем профессиональным сословиям и корпорациям, разделяя их на два весьма неравных качественно и количественно лагеря.

В каждой социальной страте, чуть ли не в каждой семье произошел раскол на тех, кто постарался воспользоваться возможностями, которые предоставляли рынок вообще и включенность в мировой рынок в частности, и теми, кто в рыночные отношения либо не мог, либо не хотел вписаться.

Частно практикующий врач все более обособлялся от врача, продолжающего целиком и полностью зависеть от системы государственного здравоохранения. Дороги юристов, сделавших ставку на независимый суд, все больше расходились с тропами всякого рода "решал". Армия менеджеров всех мастей оставила далеко позади обоз советских администраторов и управленцев.

Малочисленный, но невероятно активный мегакласс "рыночников" быстро занял командные высоты в постсоветской экономике и, как следствие, в политике. Он был чрезвычайно разношерстным и включал в себя совершенно разные, зачастую конфликтующие между собой группы: от компрадорских буржуа и криминальных авторитетов, встроившихся в международное разделение труда, до размножавшихся быстрее, чем кролики, белых офисных воротничков, прямо или косвенно "завязанных" на интеграцию России в мировое хозяйство.

Объединяло всех этих людей лишь то, что их благосостояние, так или иначе, зависело от нормального функционирования рыночных механизмов в условиях открытой экономики.

"Рыночный класс" и демократия

Этот социальный слой в теории должен был бы быть заинтересован в развитии либеральной демократии в России. Но на практике он стал со временем социальной базой формирования сначала авторитарной, а затем и неототалитарной системы.

В начале "нулевых" у него произошло "головокружение от переедания". Обширный поток нефтяных денег, хлынувших в Россию, привел к тому, что у "рыночного класса" произошла потеря ориентации в экономическом и социальном пространстве: он перестал ощущать зависимость своего благосостояния от рыночной экономики и включенности в мировое хозяйство.

Многим стало казаться, что их благосостояние целиком и полностью зависит от состояния государства, осуществляющего перераспределение нефтяных ресурсов. Получилось, что класс "рыночников" в какой-то момент времени перешел на идеологические позиции своих оппонентов. В результате он вначале поддержал тот политический курс, который, по сути, подрывал основы его благосостояния.

С глухим безразличием "рыночный класс" отнесся к "раскулачиванию" ЮКОСа, проигнорировал правовые извращения "суверенной демократии" и после небольшого всплеска активности, спровоцированного отчасти кризисом 2008 года, отчасти призрачными колебаниями самой власти в период местоблюстительства Медведева, с восторгом принял антирыночную и антизападную по своему экономическому и социальному содержанию контрреволюцию и "Крым наш".

"Рыночный класс" и неототалитарное государство

Все это имело для рыночного мегакласса серьезнейшие последствия. На самом деле, он инициировал, поддержал и легитимизировал политический курс, который подорвал основы его экономического благополучия и политической значимости.

В условиях неототалитарной системы он оказался ненужным, избыточным и опасным социальным наростом, рудиментом стремительно уходящей исторической эпохи. Несмотря на свою внешнюю лояльность, он был и остается совершенно неорганичным складывающимся новым экономическим и политическим отношениям.

Режим видит в рыночном мегаклассе угрозу даже тогда, когда он заходится от крика в экстазе ложного патриотизма. Инстинкт самосохранения власти подсказывает ей, что экономические условия существования этого класса таковы, что он никогда не будет ее надежным партнером в строительстве новой (старой) модели общественного развития.

Цель власти сегодня состоит в том, чтобы свести этот класс на нет и вывести на командные экономические и политические высоты другой мегакласс – антирыночников, то есть всех тех, чье экономическое благополучие на данном отрезке времени не связано с интеграцией в мировую экономику и с развитием рыночных институтов.

Национализация элит

Курс власти на комплексное подавление рыночного класса нашел воплощение в доктрине "национализации элит".

Хотя обычно под "национализацией элит" понимают действия власти по стимулированию возвращения капиталов из-за рубежа, содержание этой политики значительно шире. Суть ее состоит в принятии комплексных мер по самоизоляции России от мировой системы хозяйства с целью подрыва экономической базы существования того класса, который сколько Крымом ни корми, все равно выстроится рано или поздно в "пятую колонну".

Чем меньше на самом деле будет присутствие свободного иностранного капитала в России, чем слабее связи, привязывающие российскую экономику к мировой (будь это даже импорт сыра или овощей), тем спокойней будет чувствовать себя власть. Она станет приветствовать только тот капитал, который будет заходить в Россию по государственным каналам и под государственным присмотром.

Я не удивлюсь, если на горизонте русской экономики со временем замаячат государственные или квазигосударственные внешнеторговые организации, неуловимо напоминающие советские экспортно-импортные конторы. Все это приведет к тому, что питательная рыночная среда, почти два десятка лет кормившая немало народу, быстро схлопнется.

Зачистка "нароста"

Уже сегодня рыночный мегакласс переживает глубокую стагнацию. Многочисленные мелкие компании банкротятся, крупные избавляются от сотрудников, просели все сервисные бизнесы - от юридических контор и частных медицинских клиник до банков и общепита. Выживает лишь то, что успело привязаться к государству.

Однако осознание краха еще не пришло. Трудности воспринимаются как временные, как что-то несущественное на общем оптимистическом фоне "великих побед".

Тем не менее, при дальнейшем последовательном проведении курса на национализацию элит все "сословия", порожденные 90-ми с их вольготной полусвободной, полубуржуазной жизнью, с их приближенными к европейским стандартами потребления, с их тусовками и фрондерством, обречены. Власть счистит их с поверхности российской социальной жизни так же бесцеремонно, как большевики счистили в свое время высшие сословия царской России.

У этих обреченных баловней судьбы есть очень простой выбор: либо восстать, либо исчезнуть из русской элиты, уступив место более приспособленной к жизни в условиях несвободы социальной популяции. Но на восстание нет и намека. Рыночный класс, как под гипнозом, аплодирует политическому курсу, подрывающему экономические и социально-политические основы своего бытия. Он переходит в социальное небытие с радостным недоумением на лице, так и не сообразив до конца, что с ним происходит. Прямо как "бандерлоги"...

Владимир Пастухов @ BBC via Slava Rabinovich

Двадцать восемь панфиловцев

Открытые документы Госархива РФ

Скандал, поднявшийся после официального разоблачения легенды о «28 панфиловцах» (впрочем, независимые исследователи критиковали ее уже давно), показывает всю фантастичность того, что у нас называется «памятью о войне».
В самом деле, чем была лжива эта легенда, обнародованная в «Красной звезде» в ноябре 1941 года? В ней не так уж мало правды. Дивизия генерала Панфилова действительно обороняла Москву против немецкого наступления, ее бойцы действительно сражались и погибали. Ее оборона подготавливала декабрьское контрнаступление советских войск. Если описанный в газете бой произошел не совсем в том месте, его участников было больше и некоторые из них, названные погибшими, на самом деле остались живы, то это можно было бы списать на добросовестные ошибки корреспондентов, которые в боевой обстановке не успели выверить всех подробностей, но главный смысл событий не исказили.
Настоящая ложь, намеренное извращение сути дела были в другом – в том, как излагался результат боя. По версии газеты, отряд из 28 пехотинцев (неполный взвод) без долговременных укреплений, без артиллерийской поддержки сумел отбить атаку 54 немецких танков (неполный танковый батальон) и уничтожить 18 из них. Такая эффективность обороны была невозможна – просто по соотношению сил, по вооружению тогдашней пехоты, и это должно было быть понятно всем мало-мальски опытным людям. Получив сообщение о столь невероятном исходе боя, журналисты обязаны были трижды его проверить, чтобы не печатать откровенный вздор. Но они ничего не проверяли – они сами сочинили этот рассказ, многократно занизив свои и завысив чужие потери и объявив об отбитой атаке, когда на самом деле советский полк вынужден был отступить. Смысл события они заменили на противоположный: где в действительности было тактическое поражение, они «нарисовали» победу – ибо с точки зрения холодной тактики результаты «боя 28 панфиловцев», будь они правдой, считались бы несомненным успехом, добытым ценой серьезных, но приемлемых потерь.
В литературной критике и риторике традиционно различается изображение «возможного» и «фантастического». Изображение возможного (пусть и не обязательно реально имевшего место) называют «правдоподобием» или «реализмом». Легенда о 28 панфиловцах, придуманная в «Красной звезде», была явно неправдоподобной и антиреалистической – она рассказывала о том, чего не просто не было, но и не могло быть. При этом она все же маскировалась под правду, только не фактическими подробностями, а аффективным настроем. От дешевых пропагандистских агиток ее отличала трагическая тональность рассказа: победа далась нелегко, герои-панфиловцы победили, но сами погибли в бою (оттого, кстати, и некого из них было расспросить, проверить рассказ). Этим она хорошо подошла на роль символа, была удостоверена государством (в указе о награждении) и увековечена в официальной культуре. Ее критика до сих пор воспринимается многими как очернение исторической памяти народа. Приходится признать, что эта память не может жить без фантастического символа, о правдоподобии которого – о правдоподобии, не просто о правдивости! - недопустимо задумываться и в котором реальный трагизм поражения заслоняется гордостью за вымышленный успех.
Собственно, так же сегодня и со всей исторической памятью России: положено не столько скорбеть и ужасаться потерям, понесенным страной (на войне и не только), сколько торжествовать по поводу одержанных побед. А если где-то и когда-то реальных побед не хватало, то их можно выдумать – и потом гордиться ими хоть целый век.

Россию ждет технологический коллапс. Как быть?

Конечно, не сразу, не в июле и не в декабре, но год за годом, в течение трех-шести лет будет нарастать цепная реакция упрощения, утраты способности делать то, что называют высокотехнологичной продукцией. 

Какова, если коротко, ситуация? 

Первое. Четверть века мы теряли технологии, научные школы. Теряли продукцию. В январе2015 года мы сделали 1 (один) трамвай на всю страну. С марта упоминание о трамваяхисчезло из статистических сборников. В апреле на всю страну было изготовлено183 металлорежущих станка. В пересчете на год это 5–10% потребности. 

Второе. В России довольно новое оборудование. Средний возраст машин и оборудованияв России – 11,2 года (Росстат, 2013). Модернизация состоялась! Но в основном за счетимпорта: сырье обменивалось на станки и оборудование, как и в 1930-е годы. Правда,в отличие от наших отцов и дедов мы не купили себе способность «производить средства производства». Доля импорта в станкостроении – более 90%, в тяжелом машиностроении – 60–80%, в электронной промышленности – 80–90% (Минпромторг, 2014). 

Третье. Это значит, что способность удерживать технологический уровень экономики России, если хотя бы ориентироваться на показатели 2014 года, на 80–90% зависит от а) импорта сервисов (обслуживание, ремонт) и б) замещающих поставок из-за рубежа по мере морального и физического износа всего, что сейчас качает нефть, льет металл, рубит, вытачивает и строгает. 

Четвертое. У нас сложилась модель экономики «обмена сырья на бусы». Даже с Китаем.Легкость и дешевизна приобретения оборудования (при переоцененном рубле до 2014 года)вытесняла научные школы, убивала собственные технологии, резко упрощала номенклатуру продукции. И это происходило в течение четверти века. 

Пятое. Мы находимся под «технологическим бойкотом», под санкциями. Импорт машиностроительной продукции из дальнего зарубежья снижается каждый месяц. В апреле2015 года – минус 46,5%. Есть эффект «кругов по воде». Даже потенциально возможные сделки, формально не попадающие под санкции, не заключаются: западная сторона «беспокоится». Вдруг что-то нарушишь, сам не зная того? Вдруг эта технология двойного –не только гражданского, но и военного – назначения? Вдруг она попадет в Крым? И так далее.Кому нужны эти риски? 

Шестое. Где взять новое оборудование и технологии, когда Запад объявил технологические санкции? Нам говорят: в Азии, в Китае, Японии, Южной Корее. Но будут ли это технологиии оборудование первой руки? Не получим ли вторичные, третичные копии, тем самым закладывая еще большее отставание от США и ЕС? Мы аккуратно повторяем с Китаем модель взаимоотношений с Западом – сырье в обмен на продукцию с высокой добавленной стоимостью. 

Да и получим ли, учитывая, что Япония и Южная Корея – под военным зонтиком США, а Китайвходит в тройку крупнейших торговых партнеров США и находится с этой странойв стратегическом диалоге? 

Страна собирается лететь на Марс, занимает второе место в мировом экспорте вооружений – разве это не высокотехнологичная страна? Разве не так?
И все-таки, может быть, риски технологического коллапса, превращения в «большой Иран» преувеличены? Страна по-прежнему в космосе и собирается лететь на Марс, устойчиво занимает второе место в мировом экспорте вооружений – разве это не высокотехнологичнаястрана, которая опирается на способность все это делать самостоятельно, своими руками, своими мозгами? Разве не так? 

Доктор Менгеле путинского режима

У либеральных телекритиков принято среди всего теленачальства выделять одну персону и говорить об этой персоне не то чтобы с придыханием (мы же не холуи какие, а независимые телекритики), но с подчеркнутым уважением, в отличие от прочего пропагандистского люда.

Прежде чем перейти к персоне, пару слов о нашем небольшом цехе, о телекритиках. Мы, либеральные телекритики (а телекритики все поголовно завзятые либералы, иначе никак), – народ весьма ранимый и со сложной душевной организацией. Вы посудите сами: круглые сутки всматриваться вот в это вот всё, а потом еще вновь это пропускать через себя в процессе написания текста. И как после этого человек должен себя воспринимать? Какая у него, позвольте спросить, должна быть Я-концепция? 

Те, кто далек от медицины, часто шутят над гинекологами и проктологами: мол, каково их восприятие мира после восьмичасового трудового дня. Я уже не говорю о специалистах, восемь часов в день исследующих анализы кала. Но ведь тот же проктолог, размышляя за бокалом виски над своим уникальным местом во Вселенной, наверняка убеждает себя, что предмет его профессиональных наблюдений столь же неисчерпаем вглубь, как и предмет наблюдений того же астронома, и что в этой его специфической проктологической Вселенной также есть звезды, главное, суметь их увидеть.

Наш брат, либеральный телекритик, подобно проктологу, заглядывая в людское нутро с черного хода, пытается, тем не менее выровнять баланс негатива и позитива, увидеть и в этом нутре нечто прекрасное. Это непросто с учетом фактуры, но мы, телекритики, народ стойкий и находчивый, умеем находить прекрасное в чем угодно, хоть в российском телевизоре.

И вот эта прекрасная теленачальственная персона среди сонма чинуш, приспособленцев и прочих негодяев обнаружена, неоднократно описана и предъявлена публике. Это Константин Львович Эрнст, руководитель Первого канала российского телевидения. В большой телевизионной тройке: Первый канал, ВГТРК, НТВ, и, соответственно, в большой тройке руководителей: Эрнст, Добродеев, Кулистиков, - Константин Эрнст первый среди равных. 

Причем, признано, что он первый не только по статусу, но и по менеджерскому, продюсерскому и творческому потенциалу. Эдакий матадор среди деревенских пастухов. Отзываться со сдержанным одобрением об Эрнсте считается хорошим тоном не только среди прокремлевских экспертов, но и среди людей, причастных к оппозиции, или, по крайней мере, не принадлежащих к кремлевскому хору. 

- Встроен в систему, но талантлив как творческая личность и бизнесмен. (Борис Немцов).

- Телевидение - это мир, в котором ценится индивидуальность, любопытство, быстрая реакция и чувство реальности. И Эрнст здесь как нельзя более на месте. (Марат Гельман).

- Тяга к богеме объединена в нем со структурным мышлением и аккуратностью, к которым он был приучен биологией и отцом. (Анатолий Лысенко).

Михаил Касьянов и Владимир Кара-Мурза младший не включили Эрнста в «список Немцова», куда попали наряду с «киселевыми-соловьевыми» также руководители ВГТРК и НТВ. Почему? В чем причина того, что Константин Эрнст в глазах демократической общественности стоит как бы в стороне от всей этой пропагандистской своры, является якобы несколько менее ответственным за превращение российской популяции в агрессивно-послушное большинство нового типа? Оправдана ли такая избирательная позиция?

Можно спорить, какой генератор ненависти мощнее: «Политика» Петра Толстого с Гордоном плюс «Воскресное время» с Ирадой Зейналовой или тандем «Вестей недели» Киселева плюс «Воскресный вечер» Соловьева. Но по уровню генерирующего ненависть вранья в новостях Первый канал, видимо, лидер.

История о распятом младенце – это шедевр Первого. Издевательские объяснения Ирады Зейналовой, что, мол, данного мальчика, возможно, и не распяли, но других-то точно убили и искалечили. А женщина-то была, и рассказ был, так что какие к нам претензии? Вот этот ад, он в конечном счете, от Эрнста. Это ведь его канал.

Показ сюжета об очередях на украинско-польской границе, которые были выданы за очереди на границе Украины с Россией для того, чтобы подтвердить ложь о сотнях тысяч беженцах, –это тоже продукция фабрики лжи, возглавляемой Эрнстом.

Когда Ирада Зейналова показала таблицу, якобы с сайта украинского ЦИКа, из которой следовало, что на выборах в Украине победил Ярош, набрав 37,13%, а Порошенко получил лишь 29,63%, – это тоже было в империи Эрнста. Трудно сказать, какое количество зрителей Первого до сих пор убеждены, что Ярош, если и не президент Украины, то один из лидеров предвыборной гонки, что по замыслу фальшивопоказчиков должно убедить россиян в популярности национализма в Украине. 

В интервью «Медузе» в связи с 20-летием убийства Листьева, Константин Эрнст сказал, что согласился стать руководителем Первого канала «потому, что козлы не должны победить, это несправедливо». Сказано смачно. Осталось только выяснить, кто тут козлы. Попробуем это узнать у самого Эрнста.

Константин Эрнст не выносит разговора о ценностях, принципах и прочих глупостях. Если при нем такое упомянут, переходит сразу на брань. Корреспондент «Медузы» Роман Супер спрашивает: «Листьев умер, потому что не хотел поступиться своими принципами в профессии. Нынешние теленачальники, на мой взгляд, готовы пожертвовать любыми идеалами – даже не ради выживания, а ради сытого конформистского существования. Вы согласны с такой интерпретацией этой истории?

- На дурацкий вопрос – дурацкий ответ: нет. 

«Медуза» в лице Романа Супера упорствует: 

- По-моему, вопрос уместен. Листьев для меня – детская несбывшаяся утопия, самая значимая фигура поворотного момента истории российских медиа: когда решалось, как оно все сложится – телевидение ради людей, или люди ради телевидения. После смерти Влада Листьева стало понятно, что второй вариант победил. С этим вы тоже не согласны?

- Я не намерен вступать в спор с вашими абстрактно-идеалистическими представлениями о реальности. Как говорил Станислав Ежи Лец, в действительности все не так, как на самом деле. 

Крайнее раздражение Эрнста при любом упоминании того, что телевидение должно быть «для людей», вполне понятно. И тому есть два обстоятельства. Первое, что телевидение должно быть не для каких-то там «абстрактно-идеалистических людей», а для одного отдельно взятого человека, а именно для Константина Львовича Эрнста. Оно должно его кормить и обеспечивать. Для этого придумана талантливая схема (помните, он же талантливый бизнесмен): абсолютное большинство программ Первый канал закупает у телекомпании «Красный квадрат», которой руководит и до недавнего времени полностью владела жена Эрнста, Лариса Синельщикова. Правда, в начале прошлого года вспыхнул конфликт между Эрнстом и владельцем контрольного пакета акций Первого канала, Юрием Ковальчуком, который возмутился, что большая часть доходов от принадлежащего ему канала уходит в эту черную дыру под названием «Красный квадрат», поскольку продукцию Ларисы Синельщиковой ее супруг закупает по каким-то совершенно запредельным ценам. 

Эрнст друг Путина. Ковальчук тоже друг Путина. Чтобы не заставлять Путина выбирать между двумя друзьями, Эрнст велел жене продать контрольный пакет акций «Красного квадрата» еще более близкому другу Путина, Ротенбергу. Благодаря этой замечательной операции Эрнст смог оставить свою жену на кассе Первого канала и тем самым сохранить Первый канал страны в качестве своего маленького внутрисемейного бизнеса.

Есть и вторая, главная причина, по которой при упоминании слов «принципы», «мораль», «ответственность» Константин Эрнст приходит в сильное раздражение. Это та причина, по которой монолог Жванецкого: «Телевидение – это не для умных, дед», - вырезали из эфира ТЭФИ-2015. Поскольку Жванецкий катком своей иронии прошелся, прежде всего, по Эрнсту как главному идеологу современной модели российского телевидения. И на окаменевшем лице Эрнста во время этого монолога было написано, что ирония Жванецкого нашла адресата.

Вот как эту модель описывает сам Эрнст: «Мы частными случаями не занимаемся, мы оружие массового поражения. На канале я не оперирую своими «хотелками». Я мотивирован ощущением целесообразности и делаю это не для того, чтобы реализовывать свои эстетические и художественные пристрастия. Для этого есть другие, более скромные способы. Людям необходима общая информация, общие раздражители, общие поводы для радости, общие темы для обсуждения, общие объекты, как для ненависти, так и для любви». Конец цитаты.

Что вам еще не ясно с господином Эрнстом? Есть он, «эстетические и художественные пристрастия» которого бесконечно далеки от того, что делается на вверенном ему Первом канале. А есть быдломасса, которая будет обсуждать вместе с Еленой Малышевой пуканье при оргазме, вместе с Андреем Малаховым спор внезапно отыскавшихся «детей» только что убитого Немцова по поводу наследства убитого. Общая информация: «чё там у хохлов?». Общий объект для радости, понятное дело, – Крым-то наш! Общих объектов для ненависти целых три: США, Украина и «пятая колонна». Ну а общий объект для любви даже и называть не стоит: вон он, не вылезая из телевизора, подвиги совершает, один другого чудесней: одной рукой амфору древнюю со дна моря достает, другой – истребителем управляет, а третьим, что у него там еще есть - грозит супостатам, чтобы неповадно было на Русь святую покушаться. 

Помните, в интервью «Медузе» Эрнст сказал, что возглавил канал, «потому, что козлы не должны победить, это несправедливо». А я еще обещал выяснить, кто же эти козлы. Так вот, «козлами» эстетичнейший и талантливейший Константин Львович Эрнст считает нас с вами, дорогие россияне. Все население России, кроме себя самого и очень узкого круга своих родных и близких. Мы для него те самые «козлы, которые не должны победить».

Превращение Первого канала в оружие массового поражения и одновременно превращение этого оружия в свой персональный семейный бизнес и есть главная суть явления под названием Константин Эрнст. Его отличие от тех, кого демократическая общественность считает преступниками и откровенными людоедами, от того же Аркадия Мамонтова, Андрея Караулова, от тех же Дмитрия Киселева с Владимиром Соловьевым, во-первых, в размере – Эрнст людоед на порядок более крупного калибра, чем все вышеперечисленные, а во-вторых, в несколько более человекообразной оболочке. Он сам лично не призывает превратить полмира в радиоактивный пепел, не обзывает никого фашистами. Он занят сугубо творческой работой, он художник и продюсер.

Среди нацистских преступников тоже далеко не все убивали с помощью танков, автоматов и авиабомб. Были коллеги Эрнста, как повешенный по приговору Нюрнбергского трибунала Юлиус Штрейхер. Но Эрнст совершенно не похож на грубую скотину Штрейхера. Он гораздо больше похож на другого нацисткого преступника, которого называли «Ангелом смерти».

Немногие уцелевшие узники Освенцима с содроганием вспоминали улыбку и мягкие манеры «генетика» Йозефа Менгеле, который так же, как Эрнст, воспринимал людей как материал для своих экспериментов. Так же, как Эрнст, ставил опыты. Только Эрнст экспериментирует над умами, а Менгеле экспериментировал над телами. Он выполнял наказ фюрера: увеличить рождаемость немецкой нации и получить правильных арийцев: здоровых, голубоглазых и светловолосых. Для этого он «работал» над изменением цвета глаз и решал иные проблемы выведения правильной человеческой породы. Бракованный материал шел в печь. 

Жертвами Менгеле стали десятки тысяч людей. Цель Эрнста, по его словам, «формирование умной нации». Жертвами «оружия массового поражения», созданного Эрнстом, стали миллионы людей, их умы и души. Но не только. Трудно сказать, сколько российских мужчин под воздействием лжи о распятых младенцах отправились убивать и умирать в «ДНР» и «ЛНР». Так что на руках Эрнста не только ответственность за искалеченные души миллионов, но и реальная кровь.

Так получилось, что нацистский преступник Йозеф Менгеле смог избежать ответственности и умер, не дождавшись правосудия. Есть надежда, что Константин Эрнст со своим правосудием все-таки повстречается.

Игорь Яковенко @ BlogSpot